Новости – Общество
Общество
«Жалуются, что не чистим — сами чистить не дают»
Фото: Нина Кузнецова
Корреспондент «Русской планеты» один день поработала на тракторе и поняла, почему невозможно быстро убрать дороги в Тольятти
21 января, 2014 17:16
15 мин
По данным гидрометеорологической обсерватории в течение двенадцатичасовой метели выпало 36% осадков от месячной нормы, а величина снежного покрова увеличилась на 18 сантиметров. О том, как коммунальные службы Тольятти справлялись со стихией, выясняла корреспондентка «Русской планеты».
«Ни пройти, ни проехать!»
На «сложный участок» по улице Матросова возле здания скорой помощи и городской поликлиники №4, где уже в течение часа работают два трактора, меня привез начальник ремонтно-эксплуатационного участка Александр Матвеев.
– Я вас к молодому водителю посажу. Сашей зовут, — радостно сообщает Матвеев.
– Почему это сложный участок? Вроде ничего особенного.
В этот момент прямо на середине дороги застревает «шестерка». Водитель пытается сдвинуться с места, но ничего не получается.
– Ну куда ты на бордюр-то лезешь! — кричит Матвеев. — Это вам кажется как пешеходу, — отвечает он мне. — Сядете в машину и увидите: ни пройти, ни проехать!
Так в 9:26 я очутилась в тракторе вместе с Сашей. Он выключил радио.
– Во сколько вы начали?
– С шести часов. Шесть тракторов только с нашей конторы. Мы с напарником разгребали дорогу возле пенсионного фонда и соцзащиты.
Саша высыпает снег у белой маршрутки, уже заваленной со всех сторон.
– Водитель же не выберется потом.
– Куда денется. Он всю зиму тут стоит. Растает — раскопает.
– Снег вывозят? — уточняю я.
– Так и остается до весны.
– Техники нет, которая вывозит?
– В конторе нет. Это же людей надо нанимать, технику закупать.
Убедившись, что проезд с одного конца улицы расчищен, Александр сворачивает на дорогу за зданием скорой помощи.
– Что это за трактор? — интересуюсь я.
– «Беларус», 2003 года, — отвечает водитель.
– Он специально оборудованный?
– Спереди ковш сгребает снег, а сзади еще щетка зачищает. Сразу две функции выполняет. — Я обернулась, чтобы осмотреть щетку, и трактор резко подпрыгнул, швырнув меня вперед, что немного развеселило водителя.
– Бывает, — отмечает он. — Еще колодцы попадаются.
В это время на дороге появляется пожилая женщина. Увидев трактор, она мечется, но все же решается идти. Мы следуем за ней.
– Люди не мешают?
– По-всякому бывает. Жалобы на нас пишут за то, что дворы не чистим. А как мы их почистим? Там ведь машины не убирают.
В это время женщина падает, и, поднявшись, что-то кричит в сторону трактора.
– Тихонько, бабуля! Зима на улице, — реагирует водитель.
Через пятнадцать минут пытаемся выехать на улицу возле поликлиники и здания скорой. Поток машин мешает это сделать.
– Едут внаглую. Как будто я им обязан дорогу уступить. А ведь у нас даже специальный маячок есть. Он предупреждает, что это спецтехника, — злится Александр, пропуская шесть машин.
«Всех их нужно заваливать!»
– Как вот здесь проезжать? Они и днем, и ночью стоят, — возмущается Саша. — Поэтому не можем убрать дорогу. Нам приходится несколько раз ездить. А потом от них и накаты.
Перед трактором молодая пара откапывает свою машину руками. После расчистки дороги автомобиль оказался заблокирован со всех сторон снегом. Александр равнодушно наблюдает за происходящим.
– Всех их нужно заваливать, — резюмирует он.
– Им можно объяснить, что они мешают уборке снега?
– А мне кажется, им все равно.
– Вряд ли женщине сейчас приятно толкать машину из сугроба, — спорю я.
– Если б им было неприятно, они бы здесь ее не ставили. Они сейчас все откопаются и будет то же самое. Как будто и не чистили. Завтра опять приедем. И все сначала!
После уехавшей машины действительно остаются кучи снега, вынесенные на середину дороги. Саша их убирает.
Одновременно с тракторами на этом же участке работают дворники. К машинам они тоже испытывают нелюбовь. На въехавшего на тротуар водителя прямо в разгар очистки дворник машет большой деревянной лопатой. Тот в ответ показывает кулак. За дворника вступаются еще двое с лопатами. Схватка выиграна. Водитель уезжает.
Заканчивая на этом участке, Саша заключает: «Два часа провозились. А все равно ничего толком не сделали. Машин каждый год все больше».
К трактору подбегает врач скорой помощи:
– Спасибо вам большое! — кричит она. — Пошлите я вас чаем напою!
– Времени нет. Дальше поеду. Работы много, — отвечает Саша.
– Жалко. А тротуар еще почистить сможешь? — просит она.
– Посмотрим сейчас, — женщина захлопывает дверь, и еще пять минут мы чистим тротуар у входа в здание.
На выезде с участка нас уже поджидает начальник:
– На Чайкиной, 26 давай! Тут два часа провозились, а толку все равно нет. С самого утра уже столько машин, что того и гляди встанешь. Завтра будем дочищать!
– Начальство строгое? — спрашиваю я по пути.
– Нет, - отвечает Саша. — Бывает выступают, конечно, но в целом всем довольны. Александр Викторович все время с нами ездит, следит. Когда не ездит, звонит — не уехали ли куда.
– Вы уезжаете?
– Только после работы. Домой.
Замкнутый круг
На дороге по улице Лизы Чайкиной между парком и церковью в это время уже работает напарник Саши. Здесь машин меньше, но не намного. На тротуарах припарковано по 5-6 авто.
– Давно работаете? — интересуюсь я.
– Девятый год уже. Я приехал из деревни, что в Ульяновской области. Местные за такую зарплату тут не работают. На такую ни ипотеку не возьмешь, ни на свою не накопишь. Живу в малосемейке от конторы. Напарнику моему двадцать. Он тоже из Ульяновской области.
Трактор трясет, и я снова ударяюсь о водительское сидение.
– Кривой бордюр, — смеется Саша.
Расчистив еще два участка, мы подъезжаем к площадке у магазинов. Тут много грузовых машин. Наперерез трактору проезжает небольшой грузовичок.
– Куда ты лезешь?! — злится Саша и машет рукой. — Это я стесняюсь. А так бы я сейчас как следует на него накричал. Клоуны!
Подъезжает напарник Саши. Впервые за этот день два трактора работают рядом.
– Обычно мы работаем в паре. Только у него пока опыта мало. Второй год всего работает. А в прошлом году снега не было совсем. До этого с другим работал. У нас было все, как надо. Уволился. Жизнь такая никого не устраивает. Зарплата маленькая.
Из окон магазинов продавщицы смотрят в сторону тракторов, сгребающих огромные кучи снега.
– Это мы их машины заваливаем. Вот и смотрят, — говорит Саша. — Нет, товарищи, никуда вы отсюда не выйдете. Вот, бабушке надо помочь!
Мы помогаем дворнику магазина, которая бросает снег со ступенек. Затем едем на участок по улице Механизаторов. Здесь машин не так много, зато пешеходы то и дело лезут под ковш, падают, замахиваются на трактор пакетами и ругаются.
– Теперь понятно, почему так долго? Люди просят снег убрать, потому что мешает, но сами же ругаются, не дают убирать, а потом идут жаловаться. И это замкнутый круг, — делает вывод тракторист.
Дочистив этот участок, Александр выпрыгивает из трактора. После перекура отправляемся на базу. Перед въездом в гаражи, где находится техника управляющей компании, стоит ларек с надписью «Война войной, а обед по расписанию». Там продают готовые салаты, пирожки и напитки.
«Вот они работяги-то!»
В гараже стоит аварийная машина. Здесь холодно. В помещении перед раздевалкой стоят старые кресла и диван. На холодильнике телевизор. Рядом советских времен плита. Водители садятся обедать. К ним присоединяется пожилой мужчина в потрепанной одежде, измазанной мазутом.
– Теряю, понимаешь, сознание от голода, — смеется он.
– Это слесарь наш. Знакомься, Павел Михайлович. Это журналистка. С нами сегодня ездит.
– В советское время про простых работяг-то писали, — вспоминает Павел Михайлович. — Откуда все появляется, кто делает-то? Вот, они работяги-то! Снег почистить — вот они! Не начальники какие-нибудь, а они! Этого надо касаться больше. В советские времена писали. А сейчас…
Закончив обед, слесарь переключает каналы и снова обращается ко мне:
– Меня еще что интересует: куда деньги деваются? Вот послушайте. Я был мелким частным предпринимателем. Изготовителем ключей. А когда борьба с киосками началась, меня выгнали. Киоск, правда, там до сих пор стоит. На том месте я проработал 20 лет. До пенсии год остался. Пошел сюда. Коллектив хороший: половина пенсионеров, половина молодежи. Только местные не идут из-за зарплаты. Вот непонятно. Счета дикие какие приходят за квартиру. А куда деньги деваются? Где зарплаты? Никто что ли разобраться с этой несправедливостью не может?
Не успеваю ответить, а он переходит к другой теме:
– Вот ВАЗ. Опять там иностранец! Своих, что ли, не нашлось? — уже сердито говорит он.
– Завод уже и не наш, — добавляет Саша.
– Это как? Стоит на нашей территории. И не наш? Как теория относительности? — смеется слесарь. — Анекдот есть такой: гуляют зэки по тюрьме. Один другого спрашивает: «Ты про теорию относительности слышал?» — «Ну чего-то там, может быть…» — «Вот смотри: мы с тобой тут идем, а на самом деле мы сидим».
Все смеются, понимая, что Павел Михайлович имеет в виду, но тот ставит неожиданную точку: «Вот и у нас то же самое! Завод у нас, а кормит не нас! Пойду чинить машину начальству!».
«Не работает кто-то на совесть»
В час дня мы выехали на новый участок. Оставшееся время двое трактористов работают вместе: один сгребает основную массу снега, другой подчищает. По улицам снова разбросаны машины. Автомобилисты сигналят, матерятся и вклиниваются между тракторами, не позволяя убрать снег с первого раза.
Возле школы Александр несколько раз выбирает, где именно вывалить снег. Выбор падает на фургончик, который, по его словам, постоянно переставляют из завалов на чистое место, поэтому надо получше засыпать.
На одном из участков на тротуаре лежит мужчина, которого обступают женщины. Из окна трактора трудно понять, что случилось.
– А вдруг труп, — подшучивает Саша. — Сходи-сходи, вдруг чего случилось. Скажешь, что журналист — точно помогут.
Оказалось, что у пенсионера случился эпилептический приступ. Ему вызвали скорую, и врачи, долго не решавшиеся даже просто поднять мужчину со снега, заметив среди пенсионерок девушку с диктофоном, неохотно отвели его в машину. Тем временем двое трактористов обсудили, что осталось расчистить и что оставить на завтра. По пути на новый участок трактор сильно трясет.
– Колодец? — спрашиваю я.
– Не, так бывает, когда всю зиму не чистят. Дорога не наша.
– А чья?
– Да тут каждый день конторы меняются. Чья-то. Не работает кто-то на совесть, — поясняет Саша.
– О! Опять встал! Только на прошлой неделе уехал, мы хоть после него все вычистили, а тут опять нарисовался! — ругается Саша на «жигуленок», заваленный снегом. — Вот, за сегодня мы шесть участков не успели. Придется завтра доделывать.
– За это хоть платят?
– Конечно! Только с проверками вообще непонятно. Снег идет, из администрации на проверку сразу едут, нам звонят, спрашивают, почему не убираем. А как убирать-то, если только идет?
– И каждый день с шести до пяти работаете?
– Сегодня до четырех. Короткий день. В целом с восьми до пяти, когда сильных снегопадов нет. Летом другая работа. Лениться-то нам не дадут.
На часах без пятнадцати четыре. Напарник Александра вдруг делает знак, скрещивая руки. У него сломалось сцепление.
– Железки есть железки, конечно, — констатирует Александр и спрашивает: — Где высадить? Я сейчас нашим женщинам-дворникам помогу и поеду в гараж.
В конце дня начальник участка Александр Матвеев оценивает работу ребят по пятибалльной шкале на четверочку.
– Почему на четверочку? — спрашиваю я. — Не отвлекались, работали хорошо и быстро. После них действительно было чисто!
– Ну так не на всю ширину дороги расчистили, — смеется начальник.
– Так это было невозможно! — спорю я, вспоминая все машины, брошенные на дороге, нервных водителей и пешеходов.
– Вот вы и сами видели. А с нас требуют. Мало того, эти дороги считаются самыми дешевыми. Чистить магистральную дорогу намного проще, а зарплата у них выше. Мои ребята чистят дороги 3 и 4 категории, так называемые заброшенные, труднодоступные. Но насколько это сложно, вы сами почувствовали. Если бы люди были ответственней, а так… Жалуются, что не чистим – сами чистить не дают.
поддержать проект
Подпишитесь на «Русскую Планету» в Яндекс.Новостях
Яндекс.Новости
